Воин [The Warrior] - Франсин Риверс

— Это точно! Но сыновья его — никчемные людишки.

— Когда они судят народ в Вирсавии, то берут взятки, совсем как язычники!

Дядя Ионафана потянулся за гроздью винограда. — В прошлом они сослужили нам кое–какую службу.

Кис невесело усмехнулся.

— Только потому, что мы заплатили им больше, чем те, кто судился с нами! Иоилю и Авии нельзя доверять. Они люди жадные и всегда вынесут решение в пользу того, кто лучше сумеет им угодить.

— А запросы у них меняются день ото дня.

— И как только у такого человека, как Самуил, могли вырасти такие сыновья?

— Кис, братец, ты ведь убедил Самуила? Он сказал, что у нас будет царь.

Кис налил вина. — Вопрос в том, когда? И кто это будет? Иудеянин? Судя по пророчеству Иакова, должно быть так.

— В колене Иудином нет достойных править нами!

— А почему не ты, Кис? Ты богат.

Братья и сыновья Киса, все страстные ревнители колена Вениаминова, поспешили поддержать эту идею.

— Ты вождь в Израиле.

— Самый достойный из всех колен.

— Ты влиятельный человек.

— Другие колена могут возмущаться, но всякому ясно, что их старейшины всегда принимают решения с оглядкой на наш дом.

В темных глазах Киса загорелся огонек.

— Знаю, что они смотрят на нас. Но я уже старик. Нужен человек помоложе, посильнее, видный, способный произвести такое впечатление, что все колена пойдут за ним.

Ионафан наклонился вперед, ловя каждое слово. Нет человека выше и внушительнее с виду, чем его отец, Саул.

— Двенадцать колен должны объединиться. Нам нужен царь, как у всех народов, воитель, который будет сражаться за нас.

Ионафан вспомнил, что рассказывала мать об Ахимааце. Ахимааца убили филистимляне, и своих воспоминаний у Ионафана осталось о нем немного — пожалуй, только то, что он был совсем не такой, как Кис. Кис был злой. Шумный. Постоянно лелеял какие–то воинственные замыслы. Ахимаац учил Ионафана словам: «Уповай на Господа и могущество силы Его». Кис считал по другому: на Бога надейся, а сам не плошай. Бог, мол, помогает тем, кто помогает себе сам. И Кис был главой людей, собравшихся в этой комнате. Все они полагали, что Бог предоставил их самим себе, а, значит, чтобы устоять перед филистимлянами, необходимо перенять опыт остальных народов, народов, у которых могущественные цари и большие армии. Некоторые даже допускали мысль, что филистимские боги сильнее Бога Авраама, Исаака и Иакова. Как иначе объяснить, что филистимляне так жестоко угнетают их?

Кис отломил еще кусок хлеба. — Самуил сказал: Бог даст нам то, что мы хотим.

Все мужчины в комнате понимали, кого имеет в виду Кис. Они часто говорили об этом между собой. Саул был на целую голову выше всякого жителя Гивы и отличался той благородной красотой черт, которой славились истинные потомки Вениамина — младшего сына Иакова и прекрасной любимой жены праотца — Рахили. Появляясь в собрании народа в дни священных праздников, он приковывал к себе взгляды и мужчин и женщин. Надо сказать, посещал он священные праздники не часто: предпочитал пахать, сеять и жать, а не тратить время на религиозные церемонии, хоть и обязан был посещать их по крайней мере трижды в год. Но выглядел Саул вполне царственно, пусть даже и не имел царских амбиций.

Ионафан знал: не имеет значения, чего хочет Кис. Бог сам укажет Самуилу, кого ему избрать.

Как ни любил и ни уважал он своего отца, представить Саула царем он не мог.

Но кто, если не Саул? Авенир? Он хороший предводитель, горячий и бескомпромиссный. Или Амессай, Авениров брат? Оба мужи сильные и храбрые, только и рассуждают, как изгнали бы филистимлян, дай только Бог им царя, который соберет вместе израильские колена. Говорить–то они умеют, а вот править?

Ионафан оглядел родичей. Все жаждут царя: они добьются своего, нравится это Самуилу или нет. А если царем сделают его отца?! Тогда все будет по другому. Ионафана вдруг охватило тревожное осознание, что ему самому, в таком случае, предстоит стать наследником престола.

Где–то в самом сердце екнуло: «Уповай на Господа. Он — наш царь». Слова матери.

Почему же тогда Господь не уничтожил всех врагов? Почему дозволил филистимлянам угнетать Израиль? Если Богу все еще есть дело до Своего народа, почему Он никак не вступится за него? Он же послал когда то на помощь Моисея. И других. В тяжелые времена Бог, казалось, видел нужду народа и давал ему избавителей. Но теперь годы идут — а избавителя все нет. И Бог безмолвствует — лишь одно слово от Него передал народу Самуил: что они сами во всем виноваты.

Если так, что же остается человеку? Делать то, что правильно в собственных глазах? Ясно ведь, что на сыновей Самуила надеяться нечего. Кто поверит, что они будут принимать решения мудро и справедливо, подобно своему отцу!

Ионафан лишь раз в жизни слышал Самуила, но память до сих пор хранила, как забилось сердце при его словах, когда пророк напоминал людям, что праотцы их были рабами в Египте, и Бог послал Моисея вывести их из рабства. Бог наслал казни на Египет, чтобы вызволить их из–под руки фараона, дал им воду среди пустыни и манну с небес. Сделал так, что морские воды расступились, пропустив израильтян, а потом сомкнулись, потопив войско фараоново. Все, в чем люди нуждались, получали они от Бога. За все годы скитаний в пустыне под палящим солнцем никогда не испытывали они недостатка ни в пище, ни в питье. Ни одежда, ни обувь их не изнашивались. А когда все, кто не захотел уповать на Господа, умерли, дети их перешли через реку Иордан и взяли во владение землю, издавна обещанную Богом. Ханаан, земля, текущая молоком и медом.

Самуил поведал, что Господь Бог сам изгнал множество хананеев перед их лицом и повелел своему народу покончить с остальными. Так Он испытывал — станут ли дети Израиля единодушно исполнять Его заповеди. Пока были живы Иисус Навин, Халев, потом Гофониил, израильтяне повиновались. Но со временем устали от войны и забросили попытки окончательно очистить землю. Что с того, что кое–где в пещерах и расселинах скал еще укрывались враги? Не приложил ли уже народ Божий достаточно стараний, чтобы избавиться от них? Разве мог Бог ждать от них большего? Слишком много усилий уйдет на то, чтобы выследить и истребить всех до одного оставшихся недругов, рассеянных по стране. И что такого страшного произойдет, если просто оставить их в покое? Настала пора радоваться богатому урожаю, пасти тучные стада, собирать спелые фрукты. Наслаждаться, вкушая молоко и мед!

Но уцелевшие враги были живучи, как сорняки на полях. И как сорная трава, стремительно множились и распространялись.

И вот филистимляне — целый отряд — уже в двух шагах отсюда, за соседними холмами. Эти люди, пришедшие из–за моря, были сильны, вооружены и надменны. И каждый год продвигались все дальше вглубь страны. Никто из израильтян даже не пытался прогнать их со своей земли. Кто посмел бы, в особенности теперь, когда во всем краю не сыскать было ни единого кузнеца, способного изготовить оружие! Да и могли ли двенадцать разрозненных колен, предводительствуемые многочисленными вождями, противостоять мощному, хорошо организованному войску под командованием царя?

— Нам нужен царь, как у них. Без царя мы разобщены и потому беззащитны.

— Когда царь объединит Израиль, нам больше не придется жить в страхе, изо дня в день ожидая набега и дрожа за свои поля и скот.

Скот!

На Ионафана накатил страх. Отец до сих пор не вернулся. Сколько можно искать этих ослов?

Господь, пожалуйста, пусть отец благополучно доберется до дома.

А Бог вообще слышит еще их молитвы? Или Он на самом деле давно оставил их, как заявляли некоторые родичи? И теперь ждет, что они будут выживать лишь собственными силами да хитростью?

Самуил сказал, что если они вновь обратятся к Господу, Он избавит их от врагов. Но Ионафан не понимал, в чем смысл слов пророка. Как это он оставил Господа? Филистимляне постепенно наводняли страну, завоевывая земли, поражая израильтян во всякое уязвимое место, воздвигая новые и новые твердыни. И Бог не остановил их. Он не вмешался, не смел врагов с лица земли своей мощной дланью. А ведь из истории Ионафан знал, что этому Богу, когда–то наславшему на Египет целых десять казней, ничего не стоило бы наслать еще парочку на филистимлян! Так почему Он этого не сделал?

Мать рассказывала ему, что дедушка Ахимаац всегда говорил: «Всякое испытание приходит либо укрепить нашу веру, либо подорвать ее».

С каждым годом филистимляне умножались и усиливались. Они носили нарядные одежды и доспехи, густые волосы, заплетенные в косы, горделиво венчали их головы, подобно коронам. Они были высокомерны и насмешливы, вооружены до зубов, готовы убивать без раздумий, неистовы в поклонении своим идолам. Это надо было видеть! Были ли их боги настоящими? А откуда еще могла проистекать такая самоуверенность и презрение ко всем прочим? Захватчики, завоеватели, они наживались за счет тех, кого угнетали. Народ Израиля обирали до нитки, а Бог молчал.